Многа Букафф. Стиль хромает, хромает смысл. Писалось под литрами кофе.Дом. Наш Дом, который мы обрели потому, что такие, как мы, всегда находим место, подобное ему.
Да, мы называем его Домом, но подразумеваем нечто иное, нежели «место проживания» или «семейный очаг». По-сути, мы даже не можем назвать себя семьей. Наше сообщество – стаи, разделенные между собой комнатами.
Так вот, о Доме. Сфинкс был прав, когда был еще маленьким: кажется, что к Дому не прикасаются солнечные лучи. Почему так происходит – не понятно, но это факт.
Дом отличается от «расчесок» так же, как мы сами отличаемся от других детей. С другой стороны, нельзя сказать, что нас это слишком угнетает. Наоборот. Мы не стремимся быть обычными. Само Провидение оградило нас от этого. Увечьями физическими или душевными, родителями, которые не могут позаботиться о нас – всем.
Дом – в каждом из нас. Неважно, сколько лет назад ты выпустился, как переживал С. Д. или Ночь Сказок, видел ли смерти на Перекрестке и как часто ты сидел в Могильнике или Клетке – Дом будет с тобой до конца твоей жизни. Все мы несем в себе невидимое клеймо его нутра.
У нас нет имен и фамилий – они не нужны. У нас не проводятся обряды крещения, когда человек получает свое прозвище – мы в них не нуждаемся. Важно только то, от кого ты его получил.
Мы – сами себе короли и шуты, обвиненные и обвиняемые. Мы сами судим, сами выносим приговор и сами приводим его в исполнение. Убийство в Доме... Не будем о них. Такие темы поднимаются редко. Обычно о них молчат, в страхе призвать новую беду.
Но не Дом убивает. Убивают люди, которые в нем живут. Те, кого ты считал своими друзьями, состайниками. Те, с кем ты курил, сидел в Кофейнике, пел бесконечно-тоскливые песни.
Исписанные стены коридоров, закрашенные черной краской окна – не акт вандализма, как говорят наши воспитатели. Это ограждение нашего мира, эдакий забор, с помощью которого мы оберегаем нашу жизнь.
Дом – наше вечное пристанище. Даже когда мы умираем, мы остаемся в нем. Призраками, воспоминаниями. Записями на стенах, легендами в памяти оставшихся. Дымом сигаретным в форточках, рисунками Леопарда. Кофейно-чайными пятнами, птичьими перьями на верхних койках. Стихами на обоях, объявлениями безымянными, «Лунной дорогой» в стакане. Амулетами, оберегами, символами.
Черной краской – «R» на обоях.
К Седому в комнату, за силой, за властью. Заклинания писать под потолком, задабривая призраков.
Влюбляться в тех, кого вожатые называют никчемными, пропащими. В карты играть, ломать часы – не дай бог, Табаки увидит. Сердце чаще удары пропускает, по коридору бежать, к Крысе – Летун же, значит, есть что-то новое «оттуда».
Стены коридоров – наш дневник, газета, доска объявлений. Ральф Первый это понимал. Сам же писал на них, думая, что мы не знаем. Но это Дом, здесь знают все. Даже если молчат.
На этом, я думаю пока закончить свое вступление.
Ваша Птица Гупи.